Пилот штрафной эскадрильи - Страница 79

Подобрав пулемет, он пошел по направлению к самолету.

Летчица по-прежнему сидела за камнем рядом с самолетом, сжимая в руке наган.

— А немец где?

— Убил я его. Отстреливался, гад. Сдался бы — остался бы жив.

— Туда ему и дорога.

Девушка поднялась с земли, забралась в кабину. Михаил пристроил пулемет на вертлюг и подошел к винту. Немного прокрутив его, он поставил винт в положение компрессии цилиндра.

— Зажигание!

— Включила!

Михаил резко крутанул винт и отскочил в сторону. Двигатель взревел. Пилот быстро забрался в кабину и пристегнулся.

Летчица пошла на взлет. Самолет попрыгивал на кочках, но скорость набирал. И вдруг — удар, треск! Небо стало на дыбы, мотор заглох.

В наступившей тишине стало слышно, как из бензобака капает горючее. «Надо выбираться быстрее, пока живьем не сгорел», — подумал Михаил. Он с трудом отстегнул привязные ремни, вывалился из кабины, оглянулся и увидел, что самолет лежит кверху шасси. Вернее, колесо было только одно. Второе валялось неподалеку, снесенное камнем. В траве камня было почти не видно, но, как понял Михаил, он-то и явился причиной аварии. А что же летчица?

Михаил подобрался к передней кабине, расстегнул замок ремней, принял на руки девушку и отнес ее от самолета подальше. Не ровен час, подтекающее топливо попадет на раскаленный выхлопной коллектор. А это — сразу костер и неминуемый взрыв: бак наполовину полон.

Михаил вновь бросился к самолету, заглянул в первую кабину, вытащил планшет с картами и кожаную сумку — в таких связники перевозили почту. Все это он отбросил подальше от самолета. Потом снял с вертлюга пулемет — все-таки с оружием он чувствовал себя увереннее.

По правилам, с потерпевшего аварию самолета полагалось снять еще и бортовые часы, но уж больно рискованно: бензин-то капает. Ну ее к черту, железяку эту!

Михаил отошел от самолета, подобрал планшет и сумку и вернулся к своей летчице. Между тем девушка начала приходить в себя.

— Что случилось? Я ничего не помню, — сказала девушка, ощупывая ушибленный при падении самолета лоб.

— На разбеге шасси на камень наскочило, колесо отлетело, и мы перевернулись.

— Ой, что же теперь будет? — От ужаса глаза летчицы округлились.

— Не переживай, можно ведь сказать, что это «мессер» нас подбил, вот мы и сели на вынужденную. А впрочем, самолетик можно попробовать подремонтировать — винт заменить, а стойку шасси перевернуть. И все дела! Ты-то сама как?

— Голова болит, и шишка вот тут. — Девушка осторожно коснулась области темени.

— Руки-ноги целы? Подвигай!

— Целы, не болят. А врать нехорошо — я комсомолка.

— Дура ты в первую очередь! Ты думаешь, тебя похвалят за то, что самолет перевернула? В штрафбат сошлют, не сомневайся. Правда, я не знаю, есть ли женский. Или из авиации турнут. Так что выбирай!

— У меня же в самолете сумка с пакетом, — попыталась подняться летчица, с ужасом глядя на горящую машину.

— Вытащил я ее уже, вот она. — Михаил показал на документы. — Так ты решай — нам вместе говорить надо! Если подловят на вранье — не миновать беды. Я только что из штрафной эскадрильи и возвращаться туда снова не хочу.

— Ладно, скажем, что «мессер» нас обстрелял.

— Правильно. Мы пошли на посадку, а он нас добить решил. Тут я его и сбил. Труп и самолет его — недалеко, а документы у меня.

Девушка сняла шлем и решительно тряхнула головой:

— Дай планшет.

Летчица вытащила из планшета карту, уверенно ткнула в нее пальцем:

— Мы здесь.

— Ни фига себе! До Калинина еще далеко, передовая вообще в стороне… Как выбираться будем? — спросил Михаил.

— Давай сначала до какой-нибудь деревни доберемся.

По карте они нашли ближайший населенный пункт, но до него было идти километров десять.

— Сама идти сможешь? — с сомнением спросил Михаил.

— Смогу, — сжала губы летчица, но как-то неуверенно она ответила.

— Тогда вставай, надо идти.

Девушка поднялась, повесила на одно плечо планшет, на другое — сумку. Михаил отстегнул магазин. М-да, три патрона всего осталось. Стоит ли ради них тащить такую тяжелую железяку? Недолго думая, он решил — стоит. Только нести неудобно, плечевого ремня нет — пулемет-то не пехотный. Он взвалил пулемет на плечо. Тяжеловато — вместе с диском килограммов на десять потянет.

— Пошли!

Девушка сначала двигалась медленно, но потом разошлась.

— А ты правда из штрафников?

— Правда, но из бывших. Я уже не штрафник. Звание и документы мне вернули. А тебя как зовут?

— Младший сержант Скворцова Мария.

Михаил усмехнулся:

— Летная у тебя фамилия.

До деревеньки они добирались до самого вечера — часа три. А деревенька-то призраком оказалась. На карте есть, избы на самом деле стоят — все четыре, а людей в них нет. На фронт ушли или эвакуировались? А впрочем, какая теперь разница?

Спать они расположились на полатях, смахнув слой пыли. Михаил положил рядом с собой пулемет и сразу уснул — слишком много событий произошло за день: из штрафников его освободили, перелет и бой с «мессером», перестрелка со сбитым немецким летчиком, авария на взлете.

Девушка еще покрутилась на жестком ложе, повздыхала, но вот и ее вскоре сморил сон.

Утром они умылись и напились вкусной холодной воды из колодца во дворе. Определились по карте — куда идти дальше. Выходило далековато: километров около двадцати. А больше всего беспокоил вопрос: не получится ли так, как с этой деревней? Если двигаться бодрым шагом, то на полдня пути. Только бодрым вот не получится — Михаил вчера успел лишь позавтракать, а потом начались злоключения. Михаил с досадой хлопнул себя по лбу: «Сидор!» «Сидор» с сухим пайком на перевернутом У-2 остался!» Сейчас бы пригодился, даже очень. Но не возвращаться же за ним…